Прошел месяц с тех пор, как Моретти выскочил из моего дома отказавшись со мной говорить, словно я прокаженный. Но даже через месяц я не могу перестать думать о нем. Да многие считают меня аморальным и разгульным, без чувств и совести,  я такой плохой и делаю больно своими замечаниями и комментариями, но можно подумать я так порчу кому-то жизнь, как правило, у этих людей есть абсолютно все и я им не так уж нужен, как они себе воображают. Но Франциско абсолютно другой, во всяком случае, мне так показалось, он особо, ни с кем не общается в школе, его семья далеко, а его уверенность в себе под вопросом, учитывая, то как легко он дошел до нервного срыва. Я ничего не могу с собой поделать, этот парень вызывает во мне такую уйму нежности, даже не смотря на то что мозг кричит, что он спокойно может быть той ещё заразой. А последние время с ним вообще происходит что-то странное, такое впечатление, что он полностью закрылся в себе, в столовой он появляется все реже и реже, и то как он ест, такое впечатление, что он делает это через силу, только из понимания что надо. Сегодня моему терпению пришел конец, конечно нормальный бы человек попробовал бы подойти и спросить что происходит, но памятуя наш последний опыт общения, я решил сразу влезть в его комнату и попробовать выяснить что происходит. Все-таки с кем-то он должен делится и возможно я найду какие-то письма или дневник или что-нибудь, что прольет свет на его поведение. И так я решил прогулять французский, во-первых мне не было особой надобности в этом предмете, во-вторых он был последним перед собранием хора, а учитывая что Хантер назначил на сегодня прослушивание можно было найти отмазку. Да, да Кларигнтон добился своего и стал капитаном, назначив меня за каким-то хреном своим помощником, хотя частично я был этому и рад, можно было проводить некоторое время вместе, но с другой стороны в силу определенных причин, я старался избегать близких контактов с ним. Так вот на прошлой неделе одного из участников родители перевели в другую школу в Европе, так как они туда переехали и Хантер решил, что мы просто не можем существовать, если не восстановим порядок вещей.
Договорится с комендантом, как обычно было нетрудно и вот я уже открываю комнату Франциско. К слову мне безумно повезло, что он живет один и не надо ломать мозги, где чьё. Сперва я решил обыскать стол, а потом уже лезть в компьютер. Верхний ящик его стола был закрыт, это меня и опечалило и обнадежило одновременно, ну делать нечего, надо было как-то открыть. Я вытащил два нижних ящика, как и ожидалось, там не было ничего интересного. Увы, ключа нигде не было видно, а таким уж знаниями вскрывания замков я не обладал, так что было ясно что незаметным мой визит не пройдет, хотя с другой стороны не пойман не вор, никто же не знает что это я.  Во втором ящике валялся маникюрный набор и я решил позаимствовать ножнички и попробовать открыть ящик, в конце концов, как-то же вскрывают, таким образом, машины. После мне пришла более удачная мысль и я начал раскручивать замок, уже через минут 5 моей возни мне удалось выколупать сердцевину, и ещё через пару минут я наконец смог убрать защелку. Надо сказать, я даже проникся большим уважением к взломщикам, все-таки я тут с самым элементарным замком, сколько провозился, а они за секунды вскрывают намного более сложные конструкции.
В ящике лежала только одна тетрадь,  но судя по просмотренным мельком записям это был его дневник, с учетом того, что в общей сложности прошло уже минут 20 урока, а у Франца с французским тоже было все хорошо, я поспешил смыться со своим трофеем, поставив правда ящики на место.
Придя к себе в комнату, я тут же умостился в кресле около своего стола и открыл дневник. Последние две записи были на итальянском, увы, я совсем не знал этого языка, ну может в той степени что бы ткнуть прохожего и задействовав пальцы выяснить что-то типа «как пройти» и «сколько будет стоить» Попробовав задать перевод нескольких слов в гугле я понял, что затея обречена на провал и залез в интернет, что бы отослать фото страниц в центр переводов, у них там практика, а я заплачу деньги и не буду мучится, а пока просмотрю остальные. Предпредпоследняя запись была на французском, и я начал читать.
Это было описание того самого дня, сперва ничего интересного, потом внезапно упоминание способностей Блейна, это было интересно, но не то что я искал. Потом Франциско пишет, что кажется, начинает в меня влюбляться, ну это важно, но с чего такое поведение, почему он просто не поговорит со мной, может все таки следует по мягкому загнать его в угол и заставить поговорить на эту тему. На мониторе блямкнул значок почтового клиента, извещающий о новом письме. Да эти ребята в агентстве знают свою работу, всего десять минут и уже готово. Я открыл письмо и начал читать. Такого шока я давно не испытывал.
Его изнасиловал Хантер? Да если честно такое в голове не укладывается, первым моим порывом было бежать к Кларингтону и требовать разъяснений, я даже не знаю каких начиная от «что это значит, как ты мог так поступить» и заканчивая язвительными замечаниями, о его незаинтересованности в мальчиках. Но я все-таки заставил себя сесть и прочесть дальше, а не торопится с выводами, хотя если это правда, то причина уже понятна. Я вздохнул на словах «он оделся и ушел, извинившись за то, что "переборщил".», и что это должно значить, с чего Хантер так повел себя,  с чего он понравился Францу после всего, что было и вообще в свете последних событий,  вопрос, а на чьей же я стороне. Если бы это был не Франциско, а кто-то левый, я бы был на стороне Хантера, если это был не Хантер, а кто-то другой я бы его сжил со свету.  Призвав все свое хладнокровие, я стал читать последнюю запись. Франциско считает, что влюбился и в меня и в Хантера, но с другой стороны ненавидит нас всеми фибрами души, кажется зажать его в уголке будет маловато,тут придется распутывать клубок на троих. Но последняя фраза оборвала всю мою рассудительность на корню. Этот придурок решил покончить с собой, думал он долго и пришел к такому выводу. Хвала небесам, что мои дурные мозги потянули меня в его комнату. Я зграбастал все бумажки в кучку и глянул на часы, урок уже закончился и по логике вещей Хантер должен был быть уже в хоровой. Так что, прижимая эту кучку к груди, я вылетел из комнаты и дошел до хоровой настолько быстро как никогда раньше. Мне несказанно повезло, и Кларингтон был один.
- Поздравляю мистер натурал, редко, но метко.
Я отдал все бумаги ничего не понимающему парню
- Если ты такой умный придумай что с этим делать?  Не спорю я придурок и мои методы растормошить его далеки от идеала, но ты… Не понимаю, как ты вообще мог такое сделать? Так злишься на себя, что не мог устоять, что вымещаешь на других злость. А я дурак влюбленный видел эдакий идеал справедливости, боялся тебя, чем оскорбить, старался сдерживать порывы, а, наверное, не надо было. Чего уж там я бы пережил изнасилование, может в мозгах бы посветлело. Я бы отменил прослушивание, но не хочу, чтобы об этом судачили. А потому читай, а потом пойдешь со мной к Франциско или я решу эту проблему сам, но ты об этом будешь долго жалеть.
.

Итак, час икс настал. Прослушивание началось.
Я стоял у двери кабинета, где занимались "Соловьи". Это - моя точка отсчета. Я сделал глубокий вдох и, потянув дверь на себя, впорхнул в гостиную. Там уже собрались некоторые участники хора, но пока еще явно не все. Впрочем, неважно - из них всех меня интересовали только двое. И они уже были здесь.

- Привет, мальчики, - я ласково улыбнулся, скользнув взглядом по Хантеру и Себастьяну. Сегодня хочу представить, что они оба - мои. Пусть будет так, хоть на миг. И они ни о чем не подозревают, глупенькие. Не догадываются, что больше меня никогда не увидят. Никогда не узнают о том, что я чувствовал. Je t'aime, Sebastian. Je t'aime, Hunter.

- Здесь проходит прослушивание, да? Pardonne moi, если опоздал, жуткие проблемы с транспортом, знаете ли.
Я улыбался и весело щебетал - как ни в чем не бывало. Так и должно быть. Нужно сыграть все идеально - и всего-то. И все. Больше ни о чем не придется переживать. Никогда.

Не дожидаясь ответа, я прошел к черному роялю. Медленно, с достоинством опустился на сидение перед ним. Отполированный инструмент выглядел величественно и ослепительно посреди гостиной в роскошном классическом стиле, в мягком золотом свете, падающем с канделябров...
Пальцы пробежали по клавишам, пробуя инструмент. Великолепен.
- Начнем?

Судя по тому, что ответом мне стало общее молчание - никто не был против. Пауза в несколько секунд. Я прикрыл глаза, настраиваясь на то, что мне предстояло. Пять, четыре, три, два, один...

- Déchiré... Je suis un homme partagé...

Я решил исполнить ее в оригинальной тональности для лирического тенора - голоса с мягким, "серебристым" тембром, с большой подвижностью и певучестью звука. Лирический тенор был у Лучано Паваротти и моего любимого певца Грегори Лемаршаля - по их песням я делал свои первые шаги в вокале, будучи еще маленьким ребенком. Мой тембр дополнялся легкой, будто чуть "простуженной", грудной хрипотцой, что добавляло некоторой характерности и иногда - легкого "надрыва" в драматических композициях.

Пока я пел, за одним в гостиной появлялись и другие"Соловьи". Видимо, решение они принимали все соообща и сейчас всем было интересно, что же здесь происходит. Мне не было до них дела - я был охвачен поглотившей меня музыкой. Переливы, флажолеты, драматические стаккато лились из-под моих пальцев, голос рвался из груди, и вместе с ним вырывались в мир все мои так долго и тщательно скрываемые чувства.

- Dechire!

Последний аккорд обрушился, подобно безумной лавине, сметающей все живое на своем пути, выжигающей все чувства в моей душе...
На какое-то время я замер, закрыв глаза и стараясь оправиться. Я это сделал. Я смог. Я признался. Поймут ли меня теперь, правильно ли истолкуют этот знак? Они сделали бы мне этим большое одолжение.

Я ждал, что вот сейчас все закончится. Они начнут говорить, все сразу, без умолку что-нибудь говорить, и я не выдержу этого.
Но никто не остановил меня. Никто не проронил ни слова. "Соловьи" молча стояли и смотрели во все глаза, окружив меня. Нависающая тишина сдавливала изнутри. Послушайте, скоро вы сможете наслаждаться ею сколько угодно! Но  дайте мне в последний раз насладиться мгновением жизни... Следующее решение пришло спонтанно.

- А это мой прощальный подарок вам, - тихо сказал я и руки снова легли на черно-белые клавиши. Некоторые парни непонимающе переглянулись. Но я был отчего-то уверен - Себастьян и Хантер поняли, кому это адресовано.

Медленно. Тихо. Piano. Adagio.
- Ave Maria, pardonne-moi...
Краем глаза я заметил, как парень сбоку от меня перекрестился - двумя пальцами, по католическому обычаю. Помолись за меня, брат во Христе - когда меня не станет.

Аве Мария!
Ты меня прости:
Я никогда не молилcя в жизни
Аве Мария!
В твоём доме стою пред тобою.
Аве Мария!
Я полюбил,
И любовь моя так велика...
Я боюсь за неё.

Говорят, невозможно полюбить сразу двоих. Возможно. И каждого - до лихорадки, до боли, до ломки, когда долго не видишь хотя бы одного.
Полюбить двоих - не значит разделить любовь на два. Это значит - умножить  ее на два. И боль, которая жила во мне, была тоже помножена. Кто-то один должен был остаться. Я не смог убить, заглушить, изгнать эту боль. Значит, должен уйти я.

Аве Мария!
Это Сын твой сказал: люди - братья.
Аве Мария!
Пусть так и будет.
Пред любовью и Божьим судом
Все на свете равны.

Аве Мария!
Сделай так, чтобы между нами пали все преграды.
Аве Мария!
Аве Мария!
Сохрани душу мою и любовь
Аве Мария!

Никто по-прежнему не останавливал меня. Никто не вмешивался. Все молчали.
В тишине тихо прошелестели страницы чьих-то нот, стоявших на подставке рояля. Я поднялся. Теперь нужно было идти. Прежде - сжечь страницы моего дневника, чтобы никто не узнал причину. А затем...
Шаги гулко разносились в просторной гостиной. Я медленно, с высоко поднятой головой подошел к двери под неотводным прицелом нескольких пар глаз. Никто не аплодировал - это было бы лишним сейчас.
Я уже все решил. Простите меня, мальчики. Так будет лучше. Задержавшись у дверей, я обернулся через плечо.

- Io ti amo sempre. *
Слова эхом оттолкнулись от стен.
Дверь с мягким стуком захлопнулась за мной, разделяя прежний мир надвое.
В том, полном красок и жизни, остались они. Здесь, в большом черном Ничто, отныне существовал я.
Ускорив шаг, быстро, не оборачиваясь, я уходил по коридорам туда, где меня ждал волшебный эликсир, который перенесет меня в мир снов.

Заперевшись в комнате, я первым делом подошел к ящику. Он был взломан. Дневника нигде не было. Что ж, тем и лучше. Не придется его сжигать, а значит - не сработают пожарные сигнализации и не надо будет ненароком привлекать лишнее внимание.

Я налил воду в бокал и достал из ящика несколько пачек снотворного. Одна, две, три, четыре, пятьдесят, девяносто... В какой-то момент я сбился со счета, лег на пол и стал ждать.
Было страшно, но я успокаивал себя тем, что не умру, а буду жить теперь в чудесной стране, где больше не будет ни страхов, ни унижения, ни боли, ни усталости. Ничего - кроме спокойного, тихого сна.

Блаженного сна...

- Io ti amerò sempre, miei cari ragazzi...**

____________________________________________

* - Я буду всегда любить вас.
** - Я всегда буду любить вас, мои милые мальчики.
.

Отредактировано Francisco Moretti (2014-10-09 17:31:29)

Сначала мне казалось, что я обознался. Это уж было совсем неожиданным, приход Фанциска на прослушивание. И почему-то я был уверен в том, что пришел он уж точно не за тем, чтобы стать частью хора. Хотя за последние пару минут успело произойти сразу столько всего, что я уже не был уверен ни в чем. На вид Франц был более чем странным. Вряд ли кто не распознал его фальшивую улыбку, разве что многие могли бы списать её на банальное волнение. Я так и остался стоять, наблюдая за тем, что будет дальше. Мельком поглядывая на Себастьяна, который, кажется, знал больше моего, я убедился в правоте своих догадок. Смайт будто бы сдерживал себя от чего-то.
Зазвучали первые аккорды. Я почти сразу узнал эту композицию. Только вот всё ещё не понимал, что происходит и к чему всё это представление. Но всё это было явно не к добру. Остальные участники хора были явно в восторге. А я не мог и пошевельнуться. Казалось, с Моретти происходит что-то совсем не доброе. И, конечно же, выбор песни был далеко не однозначным. Я вновь посмотрел на Себастьяна, а затем попытался сопоставить все факты. Смайт уж слишком переживает об этом парне, неужто его это как-то касается. В песне поётся о двоих. И в этом зале, скорее всего, этим вторым мог быть только я. Иначе он не пришел бы сюда со всем этим шоу.
По гостиной раздался тихий шепот. Франц закончил свою песню. Никто пока не мог сказать ни слова. Я смотрел на Франца, который теперь выглядел ещё более потерянно. А затем он произнёс следующую фразу. И вновь начал петь.
Я не понял, когда закончилась песня, когда Франц выбежал из гостиной. Я просто стоял и смотрел. Я не видел перед собой ничего и никого. Только лишь мои мысли, скопившиеся за последнее время. Мысли о том, что мне срочно нужно поговорить с Францем, а ещё о том, что это стало какой-то навязчивостью, думать только о нём, а с каждым днём становится только хуже. Я никогда не был сильно впечатлительным. Но, видимо, то происшествие оставило и на мне свой след.
Опомнился я лишь тогда, когда меня окликнул Себастьян. Я не стал ничего говорить, просто потому, что смысл его слов прояснялся не сразу.
Мы дошли до комнаты, а Смайт успел уже открыть дверь. И только когда я увидел лежащего на полу Франца, до меня, наконец, дошел смысл почти всего происходящего.
Я быстро метнулся к окну и открыл его, впуская в душную комнату свежий воздух. А затем тут же метнулся к Францу. Кажется, он всё ещё был в сознании. Память подкидывала мне варианты действий в таких случаях, и все они сводились к тому, что у него необходимо вызвать рвоту. Прощупав пульс, я тут же взглянул на Себастьяна.
- Нужна вода, много воды, быстро - я заметил на столе небольшую бутылку и кивнул на неё. Снова посмотрев на Франца, я приподнял его за плечи. Так как стоило перетащить его хотя бы в ванную комнату, дверь в которую оказалась совсем рядом.
.

Когда я начал переворачивать Франциско он только как-то бессвязно то шептал, то кричал, что бы я ушел. Я несколько беспомощно оглянулся на Хантера. С учетом того что Моретти находился в сознании нам действительно нужна была в первую очередь вода, а ещё надо было заставить Франца её выпить. Мы аккуратно, насколько это было возможно, учитывая сопротивление, отвели парня в ванную, я так же прихватил бутылку воды стоящую на столе.
-Держи его крепко, фиксируй его положение, а я попробую напоить его.
С горем пополам мне удалось влить в него около литра воды, хотя попало внутрь явно меньше, моя рубашка вся была в мокрых пятнах. Я жестко взял его за подбородок и раздвинув челюсть с нажал пальцами на основание языка, слава богам пошла естественная реакция, я повторил процедуру ещё пару раз, пока мы все не выбились полностью из сил.
Доза наверное слишком большая, нам надо вызвать скорою, только давай пока ничего никому не говорить, представляешь какой скандал начнется.
Хантер вызвал скорую, и спустя минут пятнадцать которые были едва ли не самыми тяжелыми, Франциско забрали. Мы, конечно же, поехали с ним, первой причиной было беспокойство за него, я например в течение этих пятнадцати минут каждые полминуты проверял пульс Франца, а Кларингтон при каждой подобной манипуляции, вопросительно смотрел на меня и ходил по комнате туда сюда, что никак не сочеталось с его обычной размеренностью и сдержанностью. А второй причиной было то что нам надо было затянуть время и не попасть под опросы, факт приезда скорой скрыть было невозможно.

Франциско определили в палату, сделали промывание и поставили какую-то капельницу, сказали что вроде все нормально, основная часть не успела всосаться, поскольку это были таблетки, вот если бы такая доза внутривенно, то ничего нельзя было бы сделать. В тот момент, я был, даже, готов помолится, хотя никогда этого не делал лет с семи. Мы с Хантером сидели молча, всматриваясь в лицо спящего Франциско,  нахохлившись словно парочка попугаев-неразлучников. Каждый думал о чем-то своем.  Теперь когда жизнь Франца была в безопасности, вопросов требующих решения было очень очень много. Начиная от того как скрыть причину попадания в больницу Моретти от руководства школы и прессы и заканчивая, тем как сделать так чтобы подобное не повторилось. Я даже прочитав его дневник не мог толком понять причин такого поступка, почему он не поговорил ни с кем из нас, почему его чувства никак не проявлялись, каким боком он влюбился в Хантера, что изначально между ними произошло и как нам теперь распутывать весь этот узел с учетом того что мы с ним оба испытываем чувства друг к другу и к Хантеру и что, черт возьми, думает об этом всем сам Хантер. Два с половиной часа пролетели незаметно, я слишком увлекся внутренним диалогом с выстраиванием версий, их критикой и отбрасыванием.
Тем временем Франц начал потихоньку приходить в себя и попросил пить. Я быстро встал и наполнив стакан водой протянул ему
Пусть он уйдет. Себастьян, он хочет меня убить.
-Успокойся никто не хочет тебя убить все хорошо, ты нас очень напугал
Но парень меня не слушал и снова попросил Хантера уйти. Я обреченно кивнул
- Будь добр сходи к врачу, скажи, что он очнулся, а он пока успокоится.
Я отвлекся на пару мгновений и поплатился за это. Франц резко откинул мою руку выбивая из неё стакан с водой, который полетел на пол и тут же разбился
И ты уходи, зачем ты меня сюда приволок! Ненавижу тебя! И тебя!
Моё терпение было на исходе, я настолько напереживался за последние несколько часов, что сейчас просто ощущал себя натянутой до предела пружиной.
- Ты может, и ненавидишь меня, а я тебя нет и нахождению тут ты обязан только собственной глупости. Как тебе такое вообще в голову могло взбрести?
Влезешь везде, и кто тебя просил?! Мало было своей жизни, надо было влезть в чужую? Ну ты и тварь. Ходил издевался надо мной, а тут вдруг резко стал добреньким и переживающим, нет, ну не сука, а? Ты не человек, ты сука. И ты тоже, Кларингтон, какие же вы оба ублюдки. Нет от вас покоя ни на этом свете, ни на том, чтоб вас черти драли, зачем вы вообще появились в моей жизни.
Я решил просто промолчать на этот выпад, сейчас Франциско был не в том состоянии, чтобы поднимать эти темы. Конечно, никто меня не просил, но если я влюблен в человека и я узнаю, что человек любит меня, разве это чужая жизнь? Издевался? Да я хотел добиться хоть какой-то реакции и поговорить, не он ли первым задал такой тон общения? Но это все потом, сейчас надо его утихомирить и поговорить с врачом, убедить, что все нормально и пациент вполне вменяемый и угрозы уже нет.
Моретти устало откинулся на подушку и замолчал. Я потянулся к нему, чтобы поправить одеяло, которое откинулось в результате его жестикуляций во время его монолога, но Франц снова отмахнулся
А я говорю тебе – отъебись. Пить хочу ужасно, никто даже воды не нальет.
Я обвел взглядом палату но больше стаканов не было, наверное в коридоре у кулера точно были одноразовые, но мне не хотелось оставлять его одного, а когда Хантер вернется от врача было неизвестно. Поэтому я взял кувшин и сев рядом на кровать поднес его к губам Франциско.
- Попей спокойно, а потом поговорим. И пожалуйста, веди себя спокойнее, ты же понимаешь, что тебя тут могут оставить на долгое время и заставить проходить лечение у психиатра, такая процедура для подобных отравлений как у тебя. Нам и так будет нелегко убедить врачей, что это была просто передозировка, а не намеренное самоубийство, помоги нам.
Я нежно провел рукой по волосам Франциско, сдерживаясь от желания поцеловать его в лоб, не стоило этого делать, ведь неизвестно как бы он отреагировал на данный поступок.
.

Даже несмотря на то, как я сейчас обидел Себастьяна, он все равно продолжал заботиться обо мне. Он с такой тревогой смотрел на меня и так ласково гладил, так переживал, что внутри у меня все сжалось. Сердце щемило от дикой, нечеловеческой тоски - то ли она была следствием угнетения нервной системы, то ли родилась естественным образом моими переживаниями, но она была, и была такой силы, что я никак не мог ее победить.

Глотая слезы, я кое-как выпил воды и мягко отвел кувшин в сторону.
- Все, - тихо сказал я и поднял глаза на Себастьяна. Слезы катились по щекам. Я протянул к нему руки, садясь на кровати, и обнял его за шею, притягивая к себе ближе. Тепло... Живое тепло, как же мне его не хватало.
- Никому я не нужен, и тебе тоже, зачем ты только меня вытащил...

Не знаю, сколько прошло времени вот так, пока я сидел, прижимая Себастьяна к себе. Когда же в палату вошел Хантер в сопровождении доктора Вудса, я отпустил Смайта и, свесив ноги с кровати, поднялся. На мне была дурацкая голубая ночная сорочка, какую обычно выдают больным, едва прикрывающая бедра. Интересно, кто меня уже успел переодеть?

- Я иду домой, - объявил я всем собравшимся. Кафельная плитка приятно холодила босые ступни. - Я сам могу. И отказываюсь от госпитализации. И не вздумайте даже кому-нибудь рассказать о том, что тут произошло - мой менеджер вас по судам затаскает и можете поверить, он не успокоится, пока не выжмет из вас все соки. Это не угроза, но ради сохранения собственных нервов и должности я бы не рисковал выставлять эту информацию напоказ.

Доктор Вудс согласно кивнул, но на лице его я прочел сомнение.
- Разумеется, все будет сделано анонимно, мистер Моретти. И от госпитализации вы вправе отказаться. Одевайтесь, я составлю нужные документы и отпущу вас. Мистер Кларингтон, мистер Смайт, пройдите, пожалуйста, со мной.

В коридоре мистер Вудс остановился и повернулся к парням.
- Должен сообщить вам, юноши, не самые приятные новости. Мистер Моретти на обследовании признался в том, что седативные вещества принимает не в первый раз. Скорее всего, ему их кто-нибудь выписывает - вещества относятся  к разряду запрещенных к отпуску без рецепта. И превышение необходимой дозы медикаментов - не первый случай. Поймите меня правильно, мы здесь не собираемся передавать эту информацию в СМИ, но и я не мальчик и работаю здесь не один десяток лет. Налицо зависимость от, говоря простым языком, барбитуратов - снотворных веществ, которые при передозировке угнетают нервную систему. Результат - постоянное состояние стресса, раздражительность, вспышки агрессии, я думаю, вы и сами все это замечаете. Не хочу вас пугать, но если все это не прекратить, то следующая передозировка может привести к параличу дыхательных путей, после чего есть только два варианта: кома или летальный исход.

Доктор Вудс немного помолчал, давая своим собеседникам возможность осмыслить сказанное.
- Вдобавок ко всему, Франциско сейчас действительно крайне переутомлен. Его организм в стадии истощения - еще немного и его невозможно было бы спасти. Учитывая специфику его деятельности, я настоятельно рекомендовал бы пройти курс реабилитации, включающий консультации с психотерапевтом, оздоровительные процедуры и, главным образом - отдых, как можно больше отдыха, желательно вдали от чужих глаз и там, где его никто бы не беспокоил. Мальчику всего 16, неудивительно, что он уже просто не выдерживает таких нагрузок. Но и оставлять его в одиночестве тоже сейчас нежелательно. Конечно, я бы все же настоял на госпитализации, но, увы, я не могу принудить к этому пациента. Поэтому здесь рассчитывать мы можем лишь на вас, молодые люди.

Еще спустя некоторое время доктор Вудс наконец подготовил документы - и как раз в этот момент я вышел из палаты - уже одетый, умытый и успевший более-менее привести себя в порядок. Жаль, с собой не было корректора - слишком видно было заплаканное и опухшее лицо. Страховка должна была покрыть все услуги по оказанию помощи, так что меня больше здесь ничего не держало. Я заранее вызвал моего водителя, поблагодарил врача и, убрав волосы в безликий хвостик и спрятав лицо в шарфе, спустился вместе с Себастьяном и Хантером в фойе, а оттуда - на улицу к машине.

Минут через двадцать мы все втроем сидели на заднем сидении в кожаном салоне машины. Я - посередине и Хантер с Себастьяном по обе стороны от меня. Окна в салоне были затонированы - на этом авто я часто передвигался по городу и выезжал на какие-нибудь мероприятия. Очень спасает от лишнего внимания.
От водителя нас отделяла плотная черная перегородка, в которой было спрятано маленькое окошко - его я открыл, чтобы обратиться к водителю. Я попросил отвезти нас домой.

В полумраке тихо играл джаз, из приглушенных динамиков позади нас плавно лилось чувственное соло саксофона. Стефано знал, как я люблю расслабляться в короткие минуты отдыха в моей машине. А еще он на все 100% знал свою работу, а потому не смущал меня лишними взглядами и не задавал никаких вопросов. Так что за него я был спокоен, тем более что сейчас Стефано не мог ни увидеть, ни услышать нас за перегородкой.

Я первым решил нарушить нпаряженное молчание, сопровождавшее нас троих все это время. Сначала потянулся к Себастьяну и мягко коснулся губами его щеки. Затем точно так же потянулся к Хантеру и поцеловал его, хотя и еще несколько робко, с трудом решившись на этот жест. Взял обоих за руки, ласково поглаживая по тыльным сторонам ладоней.
- Miei cari ragazzi... Я ведь вас так люблю,  - тихо, не глядя ни на кого из двоих, сказал я. - Зачем же вы меня так мучаете? Зачем спасаете насильно? Мои хорошие, мои любимые, давайте расстанемся, так будет лучше. Пока я еще могу вас отпустить... Еще один такой раз я уже не переживу.
.

Отредактировано Francisco Moretti (2014-10-14 02:25:10)

Всё же я решил пока проследить за всем происходящим и не уходить. Франц слишком быстро подскочил с кровати и заявил, что уходит из больницы. А затем ещё и доктор рассказал не самые хорошие новости. Франца без проблем выписали. Ясно конечно было, что никто не хочет скандала, но всё равно это было слишком подозрительно. Возможно, нам просто очень повезло. А может быть Франц уже не в первый раз здесь и у них уже есть какая-то договорённость. В любом случае, пока что всё позади. Осталось только разобраться, что происходит.
Франц вызвал машину со своим водителем. Она оказалась достаточно просторной, но в то же время я сидел слишком близко к Францу. Говорить при Себастьяне мне не очень хотелось. Хотя он, похоже, и так уже всё знал. Но всё равно его присутствие только усложняло всю ситуацию. Я и сам ещё до конца не понимал, что мне нужно сказать, чтобы как-то объясниться с этими двоими.
Музыка в машине располагала к снятию напряженной атмосферы. Только не для меня. Приятная музыка, удобные сидения, а ещё совсем рядом Франц, который казался всё ещё таким беззащитным и мало сказать просто привлекательным. А ещё Себастьян, который сейчас хоть и не похож на того Смайта, который то и дело только раздражался и злился, но всё равно, мне казалось, что он старался сторониться меня. Даже не знаю, что раздражало меня больше. Это или то, что, как он смотрит на Франца. Да и тут всё было далеко не однозначно. Как бы я не пытался отрицать самому себе. Но было тут что-то от ревности. Только вот пока не совсем понятно кого и к кому.
Тишина начала напрягать. Я смотрел в окно, пытаясь не думать ни о чем. Всё же машина не лучшее место для выяснения отношений. И места мало и всё слишком уж запутанно. Я почувствовал какое-то шевеление рядом с собой и отвернулся от окна.
То, что я увидел, вызвало у меня всё то же непонимание, а ещё желание прямо сейчас выйти из машины. Франц, вроде бы совсем невинно, но всё же поцеловал Себастьяна. Хотя чего я ещё должен был ожидать и на что надеяться. Не успел я додумать мысль, как Франц повторил ту же манипуляцию, только теперь уже со мной. Вот уж что было неожиданным. За всеми этими событиями и больницей я уже и забыл о том дневнике, который принёс Себастьян. Франц писал, что я ему нравлюсь, даже после всего, что произошло. Я хотел было что-то сказать, но Франц, а затем Себастьян меня опередили. Я просто слушал и пытался анализировать всё, что они  говорят.
- Я ведь вас так люблю.
Я медленно сжал одну руку, чтобы сохранить хоть какое-то спокойствие. Кажется, Франц влюбился в нас обоих, и не похоже на то, что он спешит кого-то выбрать. Он ведь даже не пытался поговорить, по крайней мере со мной. А теперь говорит, что любит. Может быть, ему действительно было сложно говорить после всего, что произошло, хотя какая кому разница.
Я пока не стал ничего говорить. Мне требовалось какое-то время, чтобы уложить всё в голове. Я практически не воспринимал ничего из того, что говорил Себастьян. Кроме последней его фразы.
- И вообще я вот уже полгода сохну по Хантеру.
- Что? – громко переспросил я. Это уже превращалось в какой-то театр абсурда.
- Ты уже полгода что? Да ты шарахался от меня, как от не знаю от кого. Что за ерунда? – я инстинктивно попытался встать, но потом всё же вспомнил, что нахожусь в машине. Я полгода уже пытался отделаться от мыслей о нём, а он оказывается таким образом «сох». И ладно бы, если бы он был из тех робких ребят, для кого трудно банально произнести хоть слово.
- Я от тебя не слышал ничего кроме подколок, оскорблений и, - я замолчал, вспомнив, что всё же это не место для выяснения отношений. Пару секунд я просто молча смотрел на Себастьяна, пытаясь понять, может быть, он просто в очередной раз решил поиздеваться. Но было похоже на то, что он не врёт. Если только в Далтоне не было ещё одного какого-нибудь Хантера Кларрингтона, который бы переспал с Францем.
А затем я не сразу понял, что сделал. Но сделал я то, о чем думал уже очень давно. Я наклонился вперёд, притянул к себе Себастьяна, который, кажется, был в не меньшем шоке, чем я. А затем я поцеловал его, забыв обо всём, даже на секунду о том, что межу нами сидит Франц, который в очередной раз  решил, что никому не нужен. Стоит забрать у него таблетки и узнать, кто же их ему выписал. Было ещё кое-что странное. Когда я осознал, что мы всё же с Себастьяном тут не одни, мне показалось, что на нашем заднем сидении нет никого лишнего.
Прошло несколько секунд, после чего я вновь вернулся в исходное положение, отпустив Себастьяна. Это всё было слишком странно.
- Я не знаю, но я уже давно пытался сказать, что, кажется, люблю тебя. А потом вдруг появился он, - я, не глядя ни на одного, кивнул головой в сторону Франца, – и теперь я не могу перестать думать. Ни о ком из вас.
Всё это время я продолжал сжимать одну руку, что немного успокаивало меня. Обычно с самообладанием у меня было всё в порядке, но только не в последнее время. И угораздило же меня встрять во всю эту путаницу.
.

Франциско начал говорить, что влюбился в нас как в парней, можно подумать я в него как в девушку влюбился, что учитывая мою ориентацию, было почти невозможно.
Да, пожалуй, моя фраза даже слишком шокировала Хантера. Он прямо таки напустился на меня. Ну конечно, не слышал ничего другого, мне же надо было держать его на расстоянии, лучше так, чем быть вместе, но знать что это ничего больше кроме физиологической тяги. Можно было дать задний ход и сказать, что я пошутил, но какая разница, если мы уж раскрываем карты, то нет смысла скрывать. А потом что-то произошло, я даже толком не понял что, но уже через пару секунд меня целовали. Откровенно говоря, это было последним, чего я ожидал от Кларингтона, но я так долго этого желал, что сейчас не мог совладать с собой. Губы Хантера на моих,  в тоже время я ощущаю тепло исходящее от тела Франца сидящего между нами, просто, мать его, гармония.
- Я не знаю, но я уже давно пытался сказать, что, кажется, люблю тебя. А потом вдруг появился он, и теперь я не могу перестать думать. Ни о ком из вас.
Я еле сумел сдержаться от истеричного смеха. Это был какой то театр абсурда. Зная как я влияю на людей, я держался подальше от Хантера, пытаясь сделать так чтобы Кларингтон не узнал о моих интрижках, я решил поговорить с Франциско, в итоге влип ещё больше, потому что влюбился в двоих. Франц умудрился после переспать с Хантером, причем что-то произошло сверхвыходящее исходя из того что он пишет, что Кларингтон его изнасиловал, в итоге влюбляется в нас двоих. А Хантер влюбляется в Франциско, но не может сопротивляться моим способностям и решает, что влюблен в меня, что озвучивает в присутствии Франциско.  Господи, надо бы записать это в виде схемы, ибо мозг может сойти с ума от выстраивания причинно-следственных связей.
Тем временем в машине повисла тишина, ну не считая конечно музыки доносящейся из динамиков. Все присутствующие пытались переварить произошедшее. Быстрее всех справился Франциско, хотя его выводы как обычно сводились к тому что он лишний, ненужный и все его ненавидят, хотя его нынешний сухой и безжизненный тон пугал гораздо больше истерик.
Убирайтесь прочь. С меня хватит. Все. Basta. Стефано, останови здесь.  Пошли к черту. Оба. Быстро. Живее, иначе вызову полицию.
Машина остановилась и двери открылись. Я глубоко вздохну и вручную захлопнул дверцу.
- Стефано, прошу Вас, не обращайте внимания, это ещё нервное, его сейчас нельзя оставлять одного.
Ответа я не получил, а машина все ещё стояла на месте. Черт бы побрал этих выдрессированных служащих, нельзя же все исполнять
- Хантер скажи ему у тебя лучше выходит. Если мы сейчас не разберемся с этим, то хрен знает чего дольше ожидать. Нам надо серьезно поговорить, всем троим.
Я хорошенько встряхнул Франца
- Послушай сюда, милый мой, прекрати себе придумывать и фантазировать, что за комплексы жертвы? Никто ничего не планировал и ты то понимаешь, ты то знаешь что эту влюбленность в меня Хантер себе придумал из-за некоторых обстоятельств, с которыми ты ознакомлен. Касательно моих чувств, о знаешь я в них уверен, весь этот месяц я просто был одержим тобой, я следил за каждым твоим шагом, я решился полазить в твоих вещах, потому что чувствовал, что что-то не так. Да я помешался на вас двоих и говорю это
Я замолчал, переведя дыхание. Мне было сложно объяснять что-то, что я сам до конца понимал, у меня были только чувства, но я никак не мог их показать, никак не мог привести доказательства их искренности.  Я в очередной раз подумал какая напряжная штука чувства, но увы избавится от них не в человеческой природе. Ты знаешь, что готов ради человека на все, а для него это просто слова и ты не можешь даже обижаться на эти слова, потому, что подобные слова с его стороны тебе кажутся такими же сомнительными. Ты перебираешь все свои недостатки и понимаешь, что тебя нельзя любить, их слишком много и в словах «люблю тебя» чувствуешь только игру и жалость. Во всяком случае, подобное я испытывал с этими двумя. Мой мозг отсылал все чувства к сердцу, а оно просто болело и разрывалось на части, но в тоже время мозг контролировал все и вовремя натягивал на лицо нужную маску « Все отлично, я нихрена не чувствую»

.