Не бывает так, чтобы мечты сбывались в зоне Вашего комфорта. Чтобы достигнуть чего-то большего - из неё так или иначе придётся выбраться, и только тогда успех и удача ударит по голове тяжелее гаечного ключа. Блейну было хорошо в Далтоне, спокойно. Лояльное отношение к нему одноклассников больше напоминало перемирие между хищниками, потому как они договорились, что будут охотиться на разные виды жертв, но не более того. Ему было комфортно, но нельзя было сказать, что Андерсон действительно был счастлив от того, что к нему все относятся ровно. Ровно, с неким восхищением его талантом, но не более. Его талантом, но не им самим, не его душой. Дружба в их братстве Соловьев присутствовала, но она больше напоминала обязательное условие для того, чтобы ты вообще мог там находиться. Выражение собственного мнения или принятие решения без обсуждения с советом расценивалось, как открытая агрессия, а следом - соловей мог покидать стайку, отправляясь в одинокое плаванье, и что уж там с ним будет, кажется, мало кого волновало. А этого, пожалуй, не хватало. Настоящих эмоций, настоящей дружбы, настоящего всплеска чувств, ведь без них, без вдохновения - песни становятся уже не выражением себя в коридорах, залах, на улице, дома, да где угодно - они становятся учёбой, рутиной, работой. И это порядком угнетало Блейна, ведь ему всегда нужно было брать где-нибудь источник для активного и заразительного исполнения, он понимал, что за ним большая ответственность - нести за собой группу из двенадцати человек, и если он не будет настолько же заразителен, как и всегда, и даже больше, то и весь хор просто заглохнет, как певчие птицы, что не вступают в перекличку своими голосистыми распевами без вожака.
И за таким вдохновением Андерсон нередко обращался к Паваротти, их очаровательной канарейке, что являлась как символом их хора и счастливым талисманом, так и незаменимым источником жизнерадостных эмоций. Когда музу Андерсона буквально перехватывали стальными тисками у горла, он периодами бросал всё, мог даже оборвать песню, не допев, и уйти в ту комнатку, где солнечное создание воспевало любовные песни светилу и всему живому, что его окружает. Его позитив невольно заряжал Блейна и если бы не это чудо - он, пожалуй, уже давно бы бросил Соловьёв, которые не всегда так уж выкладываются, как требуется. Но на днях произошла катастрофа местного масштаба, которую другие даже не заметили - Паваротти не пел. Он молчал, изредка издавая какое-то болезненное щебетание и опирался на одну единственную ножку, больше напоминая сейчас не канарейку, а цаплю. И присмотревшись повнимательнее, брюнет понял, что его пернатое вдохновение сломал вторую лапку. Нельзя сказать, что его охватила паника, ведь он читал, что птицы весьма живучи, такие переломы у них случаются часто и природная регенерация иной раз ставит всё на место даже без помощи врачей, но искренний трепет и беспокойство за птаху охватило его с такой силой, что Андерсон не мог сдержать себя под контролем. Он открыл дверку в клетке и наклонился поближе к солнечному существу, протягивая к нему руку. Юноша шептал что-то вроде "Как же мне тебе помочь? Если бы я мог тебя вылечить без врачей и тебе не пришлось бы никуда ехать...," - ведь поездки куда-то он может и не пережить в таком-то стрессовом состоянии, потому Блейн пытался будто успокоить птаху и внушить то, что всё будет хорошо, скорее даже не птице, а самому себе, пытаясь найти при этом выход из ситуации. Но будто кто-то услышал его мольбы во имя здоровья его певчей музы, ведь парень почувствовал, как из собственных пальцев стало буквально ощутимо вырываться тепло, направляясь к повреждённой ноге Паваротти. Карие глаза невольно расширились, замечая то, как лапка практически становится сама на место, а вывих и небольшая опухоль буквально за несколько секунд уменьшились, возвращая конечности нормальный внешний вид. И уже спустя пару минут, будто ошалевшая, канарейка вылетела из клетки и села спасителю на голову, радостно запевая какую-то новую песню, которую ранее Блейн ещё не разу не слышал.
Отшатнувшись к ближайшему креслу, молодой человек едва только не рухнул в него, весьма быстро ощутив какую-то странную слабость во всём теле и лёгкую ломоту в правой ноге. Пытаясь проморгаться и понять, что сейчас произошло, Андерсон невольно словил себя на мысли о том, что он сам смог вылечить птицу, но ведь это называется целительством? И такого не бывает? Это же из разряда мистики и фантастики, а не обыкновенной жизни в академии Далтон. Говорить об этом кому-то - бесполезно, никто и не поверит, да и сам брюнет, признаться, ещё не верил и воспринимал это обыкновенным совпадением.
Но совпадений дважды не бывает, так ведь? На следующий день, на пути из школы домой, парень увидел ободранную и хромую после драки кошку, что жалась к стенам домов. Что не говорите, а не из той породы Блейн, чтобы равнодушно пройти мимо. Взяв в руку платок и осторожно промокнув им окровавленные раны на звере, школьник снова подумал о том, что был бы не против, если бы это сумасшествие повторилось, ведь если нет - то это существо в ближайшее же время может просто погибнуть. И через какое-то время мысли пришли в действие, залечивая во всяком случае поверхностные раны и шрамы на животном, а взгляд у зверька преобразился в явно более расслабленный и благодарный. Правда вот как после этого Андерсон добрался до дома, не пересчитав носом каждый косяк и забор - было загадкой даже для него самого.
Прошло около недели после этих событий, и Блейн вновь отправлялся в путь из школы домой более объёмным кругом, желая подышать свежим осенним воздухом и развеяться после очередной репетиции, которая прошла сегодня относительно хорошо, так как совет устроил некое прослушивание на соло, в котором снова победил Андерсон, что возмутило далеко не одного, и даже не двух членов хора. Не любил юноша зависть, от неё становилось некомфортно и хотелось держаться от того места как можно подальше. Но, признаться, никогда бы не подумал, что этим "подальше" окажется помойка, из которой доносился скрежет, чьи-то болезненные стоны и просьбы помочь. - Там есть кто-то? - брюнет удивлённо перевёл взгляд на глубокий мусорный бак, оглядываясь по сторонам и подходя ближе, чтобы заглянуть в него и рассмотреть получше.

Блейн прекрасно осознавал, что не бывает так, чтобы справедливость рождалась сама собой, на пустом месте, просто после молитв и надежд на то, что появится некий защитник твоих интересов, который просто по определению постоит и за себя, и за тебя, и за того парня, и за весь мир, просто потому, что это его обязанность. Кто-то, быть может, считает, что этим самым защитником должен быть Господь Бог, кто-то надеется на старших братьев и отцов, кто-то ждёт сверхъестественного супергероя из комиксов, что прилетит на выручку, вытянув гордо руку вперёд. А кто-то, как Андерсон младший, видел в этом защитнике - себя самого. Нельзя назвать Ардерсона свято верующим. В церковь он ходил, но не относился к Господу как к главной инстанции, что следит за каждым его шагом. То же касается и семьи - отец всегда был, есть и будет с головой в работе и своей собственной жизни, да и с младшим сыном у него отношения не самые лучшие после того, как Блейн признался в своей ориентации, потому просить защиты и помощи от отца было равноценно тому, чтобы попросить у него благословения на завтрашнюю свадьбу с первым встречным. Он перевёл его в школу, где к подобным юношам относились лояльно - и это лучшее, что мог сделать Мистер Андерсон. Про старшего брата и вовсе вспоминать без толку - в свои двадцать пять он набирал обороты в собственной актёрской карьере, Купер уже становился воистину успешным молодым мужчиной, которому вовсе не до того, чтобы вытирать сопли и кровоподтёки младшему братцу, что не в состоянии справиться с собственным проблемами. Напротив, он бы ещё напомнил ему о том, что к пятнадцати годам глупый младший брат так и не научился драться. Конечно не научился, если не считать фехтование, ведь он всегда считал, что сила должна быть не в кулаках, а в душе и словах, которыми эта душа говорит и поёт в обращении к другим. Что именно ими можно пробраться куда глубже, чем кулаками, которые как остановятся на челюсти, так с неё и сойдут, не докопавшись до истины. Ну а супергерои... раз в руках Блейна недавно пробудилась такая странная и непокорная способность, кто знает, может он сам является одним из таких? А значит это нужно развивать и помогать другим. Ведь если ты сам не будешь нести справедливость в этот мир, какого чёрта ты надеешься на то, что это сделает кто-то другой? Твоя жизнь - в твоих руках.
А иногда - и чья-то другая тоже. Хмуря пышные брови, Андерсон слышал то, что явно не должно было доноситься из мусорного бака. Чьё-то хлюпанье и безрезультатные попытки выбраться, едва только не скрежет ногтей по металлическим стенкам помойки. Хочешь не хочешь, но даже в пьяном бреду поймёшь, что такого не может быть, это не галлюцинация и звук становится всё более громким. Наконец, забравшись на край бака, который был весьма высоковат для роста Соловья, он перевесился вниз и увидел там...молодого человека? Избитого, грязного, с заплаканными небесными глазами, но в то же время такого милого и невинного одновременно с этим ужасным видом. Сердце школьника болезненно сжалось в груди, отдаваясь редкими скулящими звуками, будто напуганный щенок. - Кто же посмел так себя повести с невинным парнем? За что же с ним так? - перевесившись посильнее, но стараясь всё-таки хотя бы кончиками ботинок дотягиваться до асфальта, Блейн вытянул вперёд обе руки, чтобы помочь неизвестному парню выбраться. - Давай руки, я помогу, - коротко скомандовал своим бархатным, но взволнованным голосом лидер хора, и как только ощутил влажные и холодные руки незнакомца, он весьма смело и решительно потянул его на себя и вверх.
К счастью, поднять ему его удалось, но обхватив шатена поперёк талии двумя руками и вытаскивая его уже непосредственно из бака наружу, Андерсон переборщил, не соразмерив собственные силы с весом парня, что был, кажется, даже немного старше него самого, а потому рухнул с ним на асфальт назад, с шумным выдохом приземляясь на пятую точку. Не сказать, что было серьёзно больно - это было скорее неожиданно, да и вёл он себя, пожалуй, непозволительно. Только сейчас вообще брюнет поймал себя на мысли, что всё это время беззастенчиво обнимал неизвестного юношу, хотя и понимал, что в общем-то другого выхода в том, чтобы вытащить его из этого ада, у подростка просто не было. Запах помоев местами ощущался от одежды, но, судя по всему, пролежал он там относительно недолго, раз разило от него не слишком сильно. Но вот раны, признаться, его напрягали.
Убрав руки с талии незнакомца, Блейн откашлялся и выпрямился, поднимаясь полноценно с асфальта и протягивая руку, чтобы помочь встать и ему. - Ты не ушибся? - бегло осматривая лицо и руки светлокожего юноши, ученик академии Далтон стал шарить по карманам джинс, чтобы найти платок, и когда оный был найден, приложил его к кровоточащей ране парнишки. - Давай отойдём от помойки и я постараюсь помочь, чем смогу, - теперь уже полноценно направившись к скамье, что была в нескольких метрах от мусорного бака, Андерсон внимательно приглядывал за пострадавшим, совершенно не заботясь о том, что не помешало бы познакомиться с ним прежде, чем оказывать первую помощь.

Когда они наконец смогли отойти от помойки, Блейн всё же замер, на какое-то время просто беззастенчиво изучая задумчивым взглядом черты лица незнакомца. Взгляд его не был каким-то предвзятым или оценивающим, нет, он был именно изучающим, любопытным, таким, будто художник старался изучить натуру с которой потом начнёт писать картину, запоминая каждую черту как можно лучше и ярче, отмечая каждую детальку в своей голове. И, бесспорно, каким бы сейчас раненным, с ссадинами, царапинами, синяками и грязными разводами от слёз он не был, Андерсон снова ловил себя на мысли, что слишком долго смотрит на незнакомца. Особенно на его глаза, которые буквально завораживали своим необыкновенным аквамариновым цветом с тонкими жилками сапфира. Да, пожалуй это был самый прекрасный цвет глаз, который он когда-либо видел, что сохранится в памяти двумя яркими драгоценными камнями, самой высокой пробы и весом в каратах. Но всё же надо было взять себя в руки и перестать так безнравственно смотреть в его глаза и оценивать тонкие губы достаточно широкого рта, на котором так же невольно акцентировался взгляд, юноша пытался себя остановить, отвлечь как-то, но это было, признаться, весьма сложно. Или это он так зациклен на деталях? Кто знает.
-Я...Я могу, - брюнет будто вынырнул из-под заколдованной толщи воды юноши, что попал в беду, пытаясь взять себя в руки сообразить, что ему нужно делать и как лучше это сделать, пока едва знакомый парень не успел удрать, так и не получив толковой помощи. - Стой, стой, послушай, - на всякий случай, будто в приступе паники, что ему не дадут попробовать сделать хоть что-то, молодой человек бесцеремонно взял пострадавшего за руку и посмотрел в его глаза с такой надеждой и просьбой, с какой ни к кому и никогда ещё не обращался. Для Блейна всегда было ударом ниже пояса, если кто-то демонстративно отказывался от его помощи. Это сразу же наваливало на него тридцать три комплекса вроде бесполезности, беспомощности, неопытности, неинтересности в глазах других. Ему казалось, что его считали глупым подростком, пустышкой, который ни на что не способен, неумехой, который ни в чём не может преуспеть. Да, пожалуй старший брат внёс большой вклад в развитие именно такого мнения, и действительно, лишь помогая другим, Андерсон наконец мог чувствовать себя счастливым, его самооценка невольно поднималась, а на душе становилось так легко и светло, будто бы ему кто-то отпустил все его грехи. В том числе и песни были той самой отдушиной, ведь нередко именно песни спасают людей от совершения каких-то глупых поступков, вдохновляют на подвиги, если не грандиозные, то хотя бы личностные. И потому, само собой, он не мог так просто отпустить незнакомца, даже не попробовав, хотя бы по мелочи, чем-то ему помочь и проявить свой новый дар, от которого едва только не в буквальном смысле руки чесались. Коли появилась такая возможность - почему же ей не воспользоваться, в самом деле?
-Я ещё никогда этого не пробовал на людях, но... Я верю, что у меня получится. Не дёргайся только, ладно? Доверься мне, - по взгляду Соловья было прекрасно понятно, что он сильно нервничал и действительно боялся сделать что-то не так. А уж как странно звучали его слова - он и сам не подозревал, но останавливаться уже было поздно. Приложив вторую руку к щеке рядом с ссадинами, Блейн сконцентрировал всё своё внимание на его ранах и всём том, что у него ещё может болеть после ударов и издевательств. Спустя несколько секунд такого безотрывного взгляда, парень мог почувствовать, как тепло с пальцев целителя буквально врывается в его тело, а царапины начинают слегка пощипывать и чесаться от того, что они очень быстро начали заживать и затягиваться так, будто их никогда и не было. Глаза Андерсона расширились от удивления, быть может, не меньше пострадавшего, но он продолжал вкладывать все свои силы и практиковаться в том умении, которое ещё толком не знал, надеясь на то, что с такой регулярной практикой рано или поздно у него начнёт получаться что-то толковое.
Руки уже начинали откровенно холодеть, будто всё тепло и энергию он бескорыстно отдавал от себя этому едва знакомому парню, но это не пугало. Ведь так или иначе, юноша понимал, что так быстро это не сработает и ему нужно было лечить до тех пор, пока интуиция не скажет - Всё, хватит, ты сделал всё, что мог, а дальше уже будет опасно, - а потому он лишь присел на скамью рядом, чтобы не рухнуть от того, что силы предательски быстро покидали тело. Показывать свою слабость незнакомцу вовсе не хотелось, потому Блейн продолжал улыбаться, как ни в чём не бывало, периодически передвигая ладонь с места на место, где ещё оставались какие-то раны.

Кажется ничего более безумного в жизни он ещё не делал. Сейчас Блейн самому себе напоминал не какого-нибудь спасателя, что как бравый воин в одних плавках и жилете бросается в пучину, чтобы вытащить тонущего человека, не супергероя, что на всех парах несся стремглав, преодолевая все преграды, чтобы выручить пострадавшего из беды, а учёного. Нечестного, коварного, который даже ничего не сказал своему испытуемому прежде, чем приступил к исследованию. Незнакомец невольно стал подопытным кроликом брюнета, даже не подозревая о том, как опасно было всё то, к чему решил прибегнуть Андерсон. Одно дело, ежели бы он ему лечил руки или ноги - там отрицательные последствия не были такими страшными, но когда лечение проходит так близко к глазам, к мозгу, чёрт подери... - Чем я думал, когда решился на это? Я ведь мог похоронить его прямо здесь, если бы что-то пошло не так, - поймав себя на данной мысли, школьник триста раз себя проклял и обругал всем тем словарным запасом мата, который у него был, понимая, что риск действительно того не стоил и нужно было обработать ссадины и царапины обыкновенной перекисью, а не использовать способность, в которой ещё совершенно не разбираешься и вообще не уверен, что она подействует так, как надо, а не убьёт едва знакомого молодого человека. Весьма симпатичного молодого человека, что удручало ещё больше.
Но сейчас Андресон ощущал себя будто бы разбитым сосудом с жидкостью, коей была его собственная энергия, ведь теперь она переливалась в тело юноши бесконтрольно, весьма быстро и полностью, а самому Блейну уже просто не получалось остановить передачу сил, ибо это происходило уже не по его воле. Паника в его чайных глазах напоминала бурю в стакане, потому как создавалось впечатление, будто сила притяжения земли буквально впечатывает его в парня, не давая отстраниться и как-либо прекратить это безумие, о котором, быть может, он ещё десять раз пожалеет, ведь он и правда ещё в принципе не знал, чем у него в будущем будут заканчиваться попытки кого-то вылечить. Кого-то - в смысле людей, а не животных, с последними, к счастью, было значительно проще и безопаснее.
- Я... - только было начал брюнет изъясняться, чтобы как-то пояснить то зачем и для чего он всё это делает, с какой целью рискует и за что его откровенно можно было бы посадить, учитывая то, чему он в самом деле подвергал незнакомца, но горло будто перехватило стальными тисками, похищая воздух из лёгких, а силы из собственных рук. Безвольной куклой Андерсон повалился вперёд, невольно наваливаясь на шатена своим телом и утыкаясь головой в острое костлявое плечо, едва только не соскальзывая ниже на колени под действием сил земного притяжения. О случившемся, быть может, ученик Академии Далтон даже и не вспомнит, вернее он будет помнить всё ровно до того, как отключился, а что с ним было потом и было ли вообще - это будто вырежут из тёмной головы идеально наточенным скальпелем. В голове лишь эхом прозвучал высокий голос молодого человека, которому самоотверженно пытался помочь Блейн. И, как назло, он не успел у него даже имени узнать, чтобы в дальнейшем встретиться и пообщаться на досуге за чашечкой кофе. Парень ведь действительно симпатичный, каким бы неприступным и грубоватым со стороны на первый взгляд не казался. Андерсон на всю жизнь запомнит тепло и нежность той кожи, к которой сегодня прикасался, исцеляя. Никогда не забудет запах кожи, в которую он упирался носом в бессознательном состоянии, ровно и очень медленно и тихо согревая шею своим дыханием. Запах помоев не успел серьёзно пропитаться, да и сам школьник будто смог отделить аромат приятного парфюма от вони, не смотря на то, что вовсе не контролировал сейчас что-либо. Глаза, аромат тела и нежность кожи. Неужели это всё, что останется у него в памяти после этой необычной встречи?